Федоровский орнамент: применять "твердо и непреткновенно"

Издания Франциска Скорины были хорошо известны среди славянских типографов. Оттиски его инициалов – как подлинных, так и умелых подражаний – попадаются на страницах белорусских и украинских книг на протяжении XVI-XVII веков. Однако Московская Русь еще не была готова к таким переменам. Не только начертание букв, но и некоторые элементы их декора были просто невозможны для русского читателя. Изображение обнаженного тела, вполне естественное для европейского Возрождения, на Руси ограничивалось иконографическим каноном: в таком виде разрешалось живописать либо юродивых, либо грешников на Страшном суде. Маскароны, включенные в рисунок буквиц, расценивались как проявление бесовских личин на страницах священных книг, поэтому тщательно замарывались или соскабливались с бумаги. И хотя в декоре первых московских печатных инициалов также не обошлось без западноевропейского влияния, предпочтение было отдано не ренессансным, а более архаичным, готическим формам.

Книжный орнамент, который впоследствии был назван "старопечатным", ведет свое начало от "Большого прописного алфавита", исполненного в середине 1480-х годов немецким гравером на меди Израелем ван Мекенемом (ок. 1450-1503). К концу XV столетия оттиски с его гравюр попали на Русь и вызвали восхищение у московских мастеров рукописной книги. Очень скоро все орнаментальное великолепие этих версалов – фантастическое смешение листвы, цветов, ягод, шишек – было творчески ими переработано и вошло в рисунок книжных заставок. Русские инициалы украшались гораздо скромнее – по стойкам букв пускались лишь гирлянды витой акантовой листвы. Однако основной принцип украшения буквиц был сохранен: как и в "Большом прописном алфавите", орнамент не являлся здесь только декоративным дополнением к литере, а служил тем материалом, из которого она формировалась.

Израель ван Мекенем. Большой прописной алфавит. Бохольт, 1480-е

Из рукописей травные буквицы вскоре перешли на страницы первых русских изданий и окончательное завершение получили в работах московского первопечатника Ивана Федорова (ок. 1510-1583). Взяв лучшие образцы, выработанные его предшественниками, Федоров придал этому стилю плавный, спокойный ритм. Широкие листья его узоров пластично изгибались в поле гравюры, сохраняя вместе с тем плоскостность, необходимую для убранства книжной страницы.

Иван Федоров. Псалтирь с Часословцем. Заблудов, 1570

С тех пор пошло "таковое дело твердо и непреткновенно" – из книги в книгу федоровские заставки копировали, его буквицам подражали, и хотя исполнение гравюр не всегда бывало на высоте, тем не менее старопечатные травы имели на Руси чрезвычайный успех. Во множестве копий и подражаний они разошлись так быстро и широко, что на сто с лишним лет вытеснили из русской книги все другие формы инициалов.